Кучаев опасался налета боевиков, крайне агрессивно настроенных молодых националистов, слетевшихся словно стервятники к Ошу из Иссык-Кульской и Наманганской зон. Часовые не раз замечали всадников на гребнях холмов.

Лейтенант забрал к себе жену, работавшую учительницей начальных классов в одной из городских школ.

— Я в школу не вернусь! — тихим печальным голосом говорила молодая женщина. — Лозунги развесили: «Да здравствует великий могучий киргизский язык!» Может, и Тургенев — киргиз по национальности?

— Перемелется! — успокаивал ее муж. — Киргизы самые спокойные люди, в них нет жестокости. Это их взбаламутили, натравили на узбеков и русских…

— А, ты всадников с перекошенными рожами видел? — в ярости кричала учительница. — Сторожа школьного у собственного дома заметили… Сидел на скамеечке перед калиткой… Старик награды военные нацепил, думал, пощадят ветерана. Подскочили к деду. «Ветеран? — спрашивают. — А почему не инвалид?» Распяли на скамейке, вожжами привязали и ножовкой ногу отпилили! Не жестокие? Собирать манатки надо и мотать отсюда! Пусть без нас вторую Южную Корею обустраивают…

Солдаты лейтенанта Кучаева бездельничали и воровали по-черному. Молодой командир палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то изменить положение. Он всего год как закончил Сумское училише. Лейтенант и представить не мог, в какую дыру его засунут.

— Ну правильно, батя-то мой не генерал… — сокрушенно вздыхал вчерашний курсант.

Он с облегчением передал бразды правления Святому и посвятил всего себя своей несчастной жене, которую очень любил.

«В принципе он правильно поступает! — думал Святой. — Никому мы не нужны, кроме родных. Выжмут человека как лимон и выбросят! Так всегда у нас было, веками… Что за страна!»

— БРДМ поставьте на подъездной дороге и у холмов! — распорядился взводный, обходя с сержантом свои новые владения.

— Пульнуть можно? — спросил Голубев и стал осматривать невеселый пейзаж.

— Зачем?

— Пристрелять пулеметы! Патронов в бункерах полно.

Россыпью валяются! — сообщил он командиру.

— Успели залезть! — с деланным недовольством отметил Святой. — Серегин, проныра, небось нос свой сунул?

— Он самый! — нехотя подтвердил сержант. Атмосфера складов расслабляюще подействовала и на безупречного служаку Голубева.

— Скажи ему, пусть не шныряет где не следует!

Святой рукой смел пыль с бока бэтээра. Машина с облупившейся краской и снятым вооружением предназначалась для ремонта.

— Досталось ей! — вздохнул сержант и сунул кулак в отверстие с оплавленными краями.

Оно зияло у задней части машины примерно в метре от колеса. Святой погладил черные, с сизоватыми разводами края дыры.

— Кумулятивный снаряд! Кто был внутри — погиб. Высокотермическая травма с тотальным обугливанием тела…

— Чего? — переспросил сержант.

— Обуглились люди от взрыва. В диагнозе так пишут.

Спецназовец успел забраться на броню и хотел заглянуть внутрь, но после слов командира отпрянул, как будто мог увидеть головешки человеческих тел, навечно застывшие в недрах бронетранспортера.

— Притащили на переплавку братскую могилу, — продолжал Святой. — Зачем? Его бы на мраморный постамент под окнами Кремля поставить или вместо памятника на могилу этого маразматика с бровями… Ладно! Пошли, Василий!

Он поспешил отойти от бэтээра. Слишком остро напоминала обгоревшая машина о недавнем прошлом.

— Воины здесь паршивые! — с чувством собственного превосходства сказал сержант, шагая через груды ржавого мусора. — Алкаши и наркотня…

— Не задирайся с ними, — посоветовал Святой и чуть было не налетел на очередную груду металлолома. — Народа мало, а территория вон какая! С кем охранять? Поаккуратнее с сослуживцами. Знаю я вас, морды чистить начнете!

Говори — не говори.

— На Ваньку Ковалева прыгали! — доверительно сообщил Голубев. — Пайку съели, тарелки собрали, и самый борзой подкатил. Говорит: «Ты, молодой, посуду помоешь!» Ремень на яйцах болтается, пряжка дугой выгнута, а сам смердит! — Сержант зажал нос пальцами. — После призыва, наверное, ни разу не мылся. Ковалев спокойно, как удав, посуду принял, в бачке выполоскал. Мы сидим, молчим, ждем продолжения концерта. Знаем — Коваля просто так не обломаешь. Он тарелки аккуратненько стопкой сложил…

А шобла жлобская аж заходится: «Десантуру наказали! По струнке у нас ходить будут!» Ну а Иван-то руки полотенцем вытер и бак с помоями подхватил. Бак здоровенный, литров на пятьдесят. Деловой этот остолбенел. Стоит, глаза таращит, как Ванька бак волокет! Он ему этот бачок на калган и надел. — От восторга сержант прихлопнул ладонями по бедрам. — Уделал чмошника!

Святой отвернулся и усмехнулся так, чтобы не видел Голубев. Поступить подобным образом подсказал Ковалеву неписаный кодекс чести Советской Армии. Не дать отпора означало унизиться перед охламонами лейтенанта Кучаева.

Безжалостное мироустройство солдатского быта незыблемо, и Рогожин не пытался изменить его.

— Шобла к Ковалю рванула… — продолжил эпопею сержант.

— И вы их наказали, — укоризненно покачал головой Святой. — Неуставные взаимоотношения… Ох, головорезы!

Не будет у меня спокойной старости.

— Страшно наказали, товарищ старший лейтенант! — подтвердил худшие опасения Святого Голубев. — Летали по столовой… как мотыльки! Дистрофия алкогольная! Ни одного настоящего пацана! Повырубались моментом!

— Вернемся в часть — отправлю на «губу»! — вяло пригрозил командир — Ко мне уже прибегал их старшина, жаловался. Ты думал, я не знаю? — без особого энтузиазма входил он в роль Макаренко. — Групповая драка! Позор! Кому вы там пять зубов высадили?

— Жлобу, что на Коваля прыгал, — понуро басил Голубев.

— Сержант, обуздайте своих подчиненных! Мы на боевом задании, внушительно произнес Святой. Не выдержав собственного назидательного тона, взводный прикрыл рукой улыбку. — Парня не обварили кипятком?

— Вроде нет! Он после душа еще дергался на Ваньку, а как зубы повыпадали, успокоился. Авитаминоз, я так считаю! — авторитетно поставил диагноз доктор с лычками на погонах. — Кормят плохо, анашой балуются. Вот бивни и повыпадали. Ковалев его легонько хлопнул по губешкам.

Я свидетель! — Голубев выпятил грудь, изображая готовность защищать братуху-спецназовца где угодно и перед кем угодно.

— Герой! — прокомментировал Святой и снова стал изучать вершины холмов.

Укрепился Рогожин на складах основательно.

Он заставил недовольных солдат перетянуть провисшую колючую проволоку, вырыть для часовых окопы в полный профиль и обложить брустверы камнями, поставил на станины парочку семимиллиметровых пулеметов, снятых со старых БРДМ, свои разведывательные машины распределил по всей территории, предварительно расчистив трассы движения. Кроме того. Святой провел пристрелку по холмам.